Приговор истории.

Приговор истории.

Вопросы, поставленные в этой книге, не простые. Их исследованию я отдал всю свою сознательную жизнь, не рассчитывая на вознаграждение и не зная, когда оно будет завершена и признано нашей системой. И если бы я знал вначале, что путь, избранный мной, окажется таким же бесконечным, как и развитие самой жизни, происходящей стихийно, то я искал бы обходные пути и, возможно, более легкие тропы.

Но мне была неизвестна моя поприще. Поэтому этой книге, которая писалась  долго, я принес в жертву не только себя, но и счастье своей семьи. Начал я эту работу в советское время, когда никому еще и в голову не приходило, что социалистическая система вскоре разрушится. Мои предположения о таком исходе социализма тогда моими рецензентами принимались в штыки и  подвергались резкой критике. Начав эту неблагодарную работу молодым,  цветущим парнем, завершил ее только на склоне лет (мне в этом году исполнилось шестьдесят два, я родился 1949 г.). И в этом неоценима роль моей жены Нурсулу, которая на протяжении названного времени разделяла мою трудную жизнь и не бросала меня «ни в беде и ни в горести» и всегда была верна призванию женщины. Я  посвятил себя истине и  от нее не отступал. Но истину нельзя потрогать руками и осязать, ее нельзя потреблять. Смысл жизни женщины, сведенный к потреблению и комфорту, не тождественно творческому поиску. Верить же, что истина восторжествует в неопределенной перспективе, может не каждая женщина.
Едва ли можно ответить на поставленный в этой книге вопрос хотя бы приблизительно, отбросив основные понятия марксизма и отвлекаясь от истории. Потому что мы живем в мире, где все взаимосвязано и взаимообусловлено друг другом и находится в процессе постоянного движения и изменения. В нашей жизни нигде нет ничего застывшего в неподвижности. Двадцатое столетие подтвердило истинность диалектических взглядов К. Маркса и Гегеля. Но удивительно то, что эта великая идея, идущая к нам от древних греков и хорошо «схваченная» в естествознании, не коснулась еще нашего сознания со времени общественного поворота, хотя именно он, этот поворот, совершившийся неожиданно, является доказательством качественного скачка, подготовленного всем предыдущим развитием социализма. Просто идеалистическая и субъективистская трактовка, укоренившаяся в нашем сознании под влиянием западного мышления, поворачивает нас к экономическим и культурным стандартам Запада, находящимся на другом уровне. И мы, отбросив социалистические представления, оказались в поистине неизвестной области, в силу чего мы не только ушли от реальной жизни – от своей действительности, но были опустошены в полном смысле этого слова. И теперь мы будто и духовно распались вместе с распадом социализма. Тем самым, сами того не сознавая, мы вдруг оказались в таких условиях, где не живем, а просто выживаем, и выживаем не иначе  как в одиночку, и вся сфера богатства общества от нас отчуждена, будто оно не наше, а чужое. Хотя само понятие «чужое» далеко не является иллюзией, а есть результат присутствия иностранного капитала, на котором основана наша жизнь и деятельность. И в этих условиях всеобщего отчуждения люди и оказались одинокими и потерянными. И наша философия, уже утратившая свой статус, оказалась неспособной анализировать наше движение как реального общественно-политического процесса и остается по ту сторону истины. И ей ничего не оставалось, как раствориться в рыночной экономике, чтобы выжить, как и все люди, которые вдруг растворились в деньгах.
Если всего этого выразить кратко, то можно сказать так:  в течение короткого срока с нами произошло нечто невероятное: в мгновения ока вся постсоветское пространство было полностью опустошено, будто по нему прошел страшный ураган, сметавший все на своем пути. В Казахстане вводили карточку, в крупных и даже малых городах выстраивались длинные очереди, создавалась давка. Все богатства советского общества куда-то исчезло, было спрятано, закопано. И точно так же, как заполняли это опустошенное пространство заграничными товарами, так заполняли люди себя и заграничными мыслями, и наш дух в мгновение ока стал заполняться западным духом. И вот, мы и становимся «Западом», так быстро забыв о своем происхождении. Дальнейшая же идеология усердно работало на выхолащивание и заполнение нас передовыми идеями Запада.
Кризис не нужно рассматривать как временного явления. Напротив, он развивается в «цикличности», идя от низшего к более высшим проявлениям. Мы упорно не хотим видеть именно то развитие, которое происходит спиралеобразно, когда кризисы, на время спадающие, на новом этапе возобновляются с возросшей силой. Это сейчас наблюдается и во всем мире. А это говорит о том, что, в сущности, в содержательном отношении мы имеем дело с новым развитием, происходящим в новом направлении и отрицающим предыдущее состояние. Стало быть, мы имеем дело не просто с переходом, а с болезненным развитием нового качественного состояния, следовательно, не с кризисом, а с реальным превращением, поднимающим общество на более высокую ступень. Одним словом, мы имеем дело с диалектическим развитием. Отсюда ясно, что  нам нужна теория развития, а не просто теория оправдания и обоснования заранее созданной умозрительной модели, с которой должна сообразоваться действительность.

 ИСТОРИЯ ПРИГОВОРИЛА КАПИТАЛИЗМ.

Время, которое мы переживаем, называют трудным. Действительно, это трудное время, к тому же далеко неподвластное нам. И об этом свидетельствуют множество фактов. С крушением социализма общество оказалось в пропасти, и оно вышло из нее, приложив колоссальные усилия. Напряглись лучшие умы, мобилизовались все скрытые силы. Не так просто было остановить разрушения, вызванные распадом социализма. И если теперь нам кажется, что мы достигли относительной стабильности, обрели покой и уверенность, освободившись от жуткого ощущения краха, преследовавшего нас на предыдущем этапе, то это происходило только потому, что в суровой борьбе с распадом развивался ум человека, его способности, но еще обманутые «рыночной экономикой». Этот ужас пережили все страны постсоветского общества, разъединившиеся распадом социализма и предоставленные себе.
Здесь резко изменились обстоятельства. И в соответствии с ними сложились новые представления, оценивавшие сложившуюся ситуацию не с точки зрения философии, а людей, оказавшихся в этой неожиданной обстановке, то есть массового сознания, когда и философы рассуждали, как и рядовые граждане: «ужасы социализма», «прелести рынка», «свобода», «раскрепощение», «демократия», «насилие», «авторитаризм», «делать деньги» и т. д. И, что интересно, люди впервые, не боясь, стали свободно рассуждать о деньгах, обогащении, власти и т. д. Мир вывернулся наизнанку, и все тайное, скрытое до этого, вдруг всплыло наружу и стало явным. И всегда осуждавшиеся низменные страсти вдруг стали нормами. Такого резкого перемещения понятий, когда ранее скрытые ценности и представления становились достоянием массового сознания, знали только социальные перевороты, освободившие людей не только политически, и духовно.  И это было уникальным освобождением, сущность которой до сих пор не раскрыта и что рассматривается просто кризисом или «переходным периодом», а не «прохождением через ад» и «очищением», только в котором становится критический мыслящий дух. И только потому, что это был период становления духа, разворачивавшегося как необходимость, люди выдержали его и не разрушили собственное общество.
И это говорит о том, что суть не в трудностях, переживаемых людьми, а в самом общественном повороте, именно смысл которого никто не понял ни в начале и ни сегодня. И многие слова, усвоенные индивидами тогда, представляли собой сложные понятия, скрывавшие в себе всю глубину неожиданно  происшедших уникальных событий, которые нас сразу связали, с одной стороны, со всем миром (мировые связи), с другой - сразу породили «массовое сознание», участвующее  в освоении этой жизни. И что еще более интересно, философия, социальное познание сразу же зашли в тупик,  так как им здесь просто нечего было говорить, и они не случайно до сих пор молчать, растворившись в рыночной экономике. И особенность этого периода, достойная внимания, состояла в том, что массовое сознание, складывавшееся на Западе в течение длительного времени, здесь возникло и сложилось сразу. Вспомните, социализм никому не позволял свободно высказываться, и люди в нем жили подавленно, ориентируясь только на официальную идеологию, а теперь всех вдруг охватило возбуждение и неудержимое стремление к свободе и к свободному рассуждению. И это вызвало целый шквал критики в адрес государства.
Но люди действительно освободились, а свободные люди просто растерялись. Эту свободу нужно было осознать, осознать ее смысл.
Что же касается нищеты, то ее создали искусственно, сами же, вполне сознательно разрушив основание своей жизни, созданное до этого трудом многих поколений. Во всяком случае, она и вообще трудности не вызывались разорительными войнами, стихийными бедствиями, неожиданными природными катаклизмами. Этот путь  выбрали сознательно, желая перестроиться по Западу, на капиталистический лад. И это прежде всего нужно было тем, кто накопил много денег и не знал, как их применять и как свободно обогащаться.
Это - видимая и осязаемая сторона нашей жизни, осознаваемая нами, когда мы действуем сознательно и стремимся к определенному результату, но в итоге приходим к неожиданным последствиям, не достигнув желаемой цели. Как это ни странно, тот порядок вещей, который характерен деятельности отдельных людей и благодаря которому люди всегда стремятся к одной цели, но приходят к неожиданным результатам и что достижение в жизни определенной цели всегда связано с трудной  и упорной  борьбой, этот порядок характеризует и все движение нашего общества. Таким образом, наша жизнь превращается в сплошную борьбу, в которой мы никогда не знаем, будет ли достигнута желаемая цель. Поэтому мы чаще всего действуем слепо, полагаясь на случай, судьбу, фортуну и милость божью. И, таким образом, мы, сами того не желая, столкнулись с неожиданными трудностями «перехода к рыночной экономике». Таким образом, нисходящее движение, давившее на нас, идеологически осмысливается как восходящее, в сущности соответствующее становлению владельца денег – миллионеров и миллиардеров, а в сознании - западным моделям. И вся постсоветское пространство запуталось в неожиданных противоречиях, вызванных освобождением денег (осмысленное как освобождение цен). Так начинается совершенно неизвестный период бесконечного обмана.
Но здесь с самого начала встает вопрос: что это за трудности? Кризисы, одновременно возникающие в нескольких странах, есть кризис глобальный, в данном случае кризис в масштабе всего постсоветского пространства. И они делают их одинаковыми, похожими друг на друга. Советские республики, разъединившиеся распадом, были очень похожи друг на друга. Они и сегодня похожи друг на друга и переживают общую судьбу. И видно было, что они переживают особые трудности.
Однако, в начале 90-х годов прошлого столетия, кризисы развивались уже во всех развитых странах Запада, и у нас озабоченные люди просто на это не обратили внимание. Их ослепляли деньги. Жажда денег! Заграничные капиталы не случайно устремились в постсоветское пространство: эти кризисы их вытолкнули к нам. Это было время, когда наднациональные компании в поисках условий обогащения опутывали весь мир. Но это было лишь началом мирового кризиса, который лишь на время находил разрешение у нас. Представьте себе, как быстро заполнилось все наше опустевшее пространство заграничными товарами и капиталами, которые столь же быстро поглощались и угасали в потреблении.
Исследования и статистические данные показывают, что хотя ряд стран имели неуклонную тенденцию к экономическому росту, но в целом в мировом развитии обнаружился упадок, который охватывает почти все стороны жизни, и этому просто не находят приемлемого объяснения. Кризисы, повторявшиеся не так часто, становятся циклическими и все часто повторяются. И как раз с момента распада социализма они обнаружили эту особенность во всем мире. В целом здесь нет какой-то определенной модели, которая была бы пригодна и другим странам и давала бы эталон. Напротив, как мы увидим позже, западные стандарты  обнаруживали свою противоречивость  в применении к другим странам и тем более к нам. Кроме того, уже в то время было видно, что мир стремится уже не к обновлению и совершенствованию, а всего лишь к сохранению сложившихся форм, которые уже обнаружили явные признаки упадка. Здесь не восходящее развитие, а нисходящее развертывалось как необходимость. И отсюда заграничный капитал искал опору у нас. А это и создало для нас особые трудности, становившимися таковыми именно в силу непосредственного вмешательства в нашу жизнь иностранного капитала. Поэтому, неожиданно оказавшись во власти мирового капитала, мы переживали особые трудности, которые и потрясали нас. Смысл этого положения я буду раскрывать постепенно.
Не случайно в нашем научном мышлении данная обстановка по сегодняшний день характеризуется как ситуация, создавшаяся временно, в течение которой должен совершиться  какой-то переход, в котором трудности неизбежны. Ибо так легче было объяснить, исходя из видимости явлений и внешних проявлений сложных процессов, внутренняя сущность которых противоположна им и требует научного анализа и широких философских обобщений. Тем более в тех условиях, когда успехи капитализма приписывались нам, а в становлении владельца денег видели «процветания» страны, было очень престижно восхвалять бизнес, обогащавший многих.
То, что происходило  после социалистической революции, когда совершался переход от капитализма к социализму и в результате была преодолена кризисная ситуация, обусловленная внутренними противоречиями общества, было не слепым, а сознательным движением. Но этот переход был не только просто переходом, а, прежде всего, качественным скачком, подготовленным всем предыдущим развитием истории. И не случайно марксизм возник именно перед этим скачком и подготовил его теоретические условия и дал сознание слепому движению, прояснив основные задачи и цели данного движения. И если в настоящее время этот прошедший период требует переосмысления, то только с достигнутого этапа, а не с точки зрения марксизма, историческим движением уже преодоленного. С идеологической же точки зрения мы теперь совершаем обратный переход к капитализму, и выводы свои основываем на видимости, внешних проявлениях вещей. И, как это ни странно, этому стали верить сами, хотя в реальной жизни все обстояло по-другому и общество шло в неизвестном направлении.
В действительности же, «обратного перехода»» в историческом развитии не бывает, и речь идет не просто о кризисной ситуации, временных трудностях и даже переходе, а о сложном диалектическом развитии, предполагающим рождение нового качественного состояния и потому ведущим к качественному скачку. Стало быть, история стоит перед великим качественным скачком и готовится к нему, совершая попятное движение для разбега. Именно в этом весь смысл нашего развития.       
Мы имеем дело с реальными процессами распада, начавшимся с крушения социализма и продолжающимся по сей день, но уже с замедленными темпами по сравнению с первоначальными стремительными формами. Этот распад сразу отразился как экономический, социальный и политический упадок, парализовавший производство и создавший множество неразрешимых проблем, вынудивший нас принять условия иностранного капитала. Ведь речь идет не о том, что распался просто социализм, сложившийся за семьдесят с лишним лет назад и «сооруженный по ошибке». Это, как мы убедимся дальше, распад исторически сложившегося способа производства, который, по существу, может продолжаться столько, сколько потребуется для того, чтобы сложился новый способ. А это и есть причина безысходности данного движения и то, что в процессе распада  жизнь все более усложняется и теряет свою упорядоченность, то есть, в полном смысле этого слова, медленно расстраивается и принимает уродливый вид.    
Отсюда распад, выявивший эти тенденций, перевернул наши взгляды. Но социально-экономический подход, с точки зрения которого мы «процветали»  и «процветаем» теперь, сохранился. Отсюда и идеологическое видение, полностью отвлекающееся от внутренних противоречий общества, а значит и от его движущих сил – от людей и их реальных жизненных отношений.      
Если современное состояние общества оценивать исходя из старых стереотипов, то экономическое видение остается основным критерием. В этом смысле страны СНГ не являются благополучными. Многие страны Западной Европы и Америки, не пережившие потрясения, подобного нам, напротив, вполне благополучны. Но это только на первый взгляд, пока мы обстановку оцениваем с внешней стороны и на первое место ставим общественно-экономические категорий, а от человеческих проблем отвлекаемся, рассматривая их производными от первых. Между тем социализм распался, именно подавив человеческую личность и жестко ограничив стремление человека к его собственному благу, а Запад, как раз освободивший личность и давший ей полную волю, напротив, гниет изнутри - из противоречия развития личности. В целом же мировое развитие на этом новом основании идет по нисходящей линии развития. И это обстоятельство и породило пессимистического отношения к будущему именно в «сказочно богатых странах» и во многом признания истинности основных догм религии, предсказывающих конец земному существованию человека. И это происходит неслучайно.
Мы беспрерывно падаем в человеческом плане, с точки зрения личности. И если кто-то считает, что это не важно, а важно только вещи и их производство, то это является глубокой ошибкой, за которую дорого платили и платят по сей день, не подозревая, что именно нравственные проблемы парализуют индивидов, свертывают их деятельность, инициативу и т. д. А это, в свою очередь, сковывает общество, воздействуя на него изнутри. А это есть не что иное, как внутреннее разложение общества, которое отчетливо обнаружилось в западном образе жизни.
Эта важнейшая область предоставлена невежеству людей, не говоря о том, что отсутствует объективный взгляд на эту сферу. Ведь не одно и то же: организация экономики, социальной жизни или политической сферы, и организация общества с точки зрения людей и их взаимных отношений. А у нас все это расстроилось. Американцы не случайно сосредоточены на психологии и озабочены поведением индивидов. Они уже давно помешались в психологии, которая определяется бизнесом, и они тщетно пытаются очеловечить психологию человека в рамках денежных отношений. Очевидно, отрицание экономических законов имеет под собой основание, еще не осмысленное в западной философии:  все уже во многом зависит от людей, рас они свободны в своих действиях и могут заниматься любой деятельностью, не запрещенной законом. Ведь общество, ориентирующееся на Запад, открыло, в сущности, широкие возможности для «делания денег», предварительно для этого предусмотрев предел. Однако «делание денег» как раз раздвигает все эти пределы и становится необузданным и вызывает невиданные до этого разрушения. Для этого достаточно вспомнить глубокий кризис 90-ых годов
В этом ни экономические программы и ни политика уже не играют ту роль, какую они играли в прошлом, и все всецело зависит от того, как мы смотрим на эту реальную жизнь общества, как ее понимаем, раскрывается ли ее смысл или нет. И воспринятые от Запада представления о «разумности» этой жизни у нас работают наоборот.  И дело не в том, что мы подражаем, а в том, что все это не осмыслено и что все складывающееся развивается стихийно. Вчерашняя наша сознательность была связана только с сознательным управлением  экономикой и политическими, культурными и социальными процессами жизни, а люди и их взаимные отношения друг с другом и их стремления рассматривались в зависимости от них и производными. И в силу этого все науки, занимавшиеся только обществом, так и не поняли, что произошло с нашим обществом, когда люди освободились от этих социальных отношений и когда они были предоставлены себе, чтобы они жили и действовали, как им заблагорассудится. Само собой разумеется, прежние общественные и философские представления уже не применимы к данному состоянию общества и остаются мертвым грузом в головах людей, от которых они должны освободиться. Но поскольку такого похода социалистический способ мышления не имел, то для этого наши ученые обратились к западным стандартам и взяли в качестве ориентира «рыночную экономику», даже не задумываясь, что за этим понятием скрывается исторически. Ведь именно это положение сложилось у нас. Одна только преступность, сотрясавшая Россию долгое время, не давала ей оправиться. Она и сегодня заходит в безвыходный кризис, представляя реальность совершенно такой же, какой она было двадцать лет тому назад. И программы, создающиеся с точки зрения общества, его экономики, постоянно проваливаются в полной зависимости от экономического распада. Ясно, Советский Союз продвигал вперед экономику, планировал экономику и через экономику хотел перейти к коммунизму, а здесь просто – к рыночной экономике. И теми же методами. А что с собой представляет эта «рыночная экономика», об этом еще не задумались, хотя на эту тему написаны уже горы книг в американском стиле.
В этом смысле,  при современном высоком уровне развития научно-технического прогресса, объективно проблемой является не производство и потребление, а формирование людей и развитие их разумных отношений к миру и самим себе. Это сто лет тому назад, когда производительные силы общества действительно были низкими и в соответствии с этим еще не выросли и интеллект человека, и его ум, можно было говорить об экономических проблемах, раздиравших общество капиталистической эксплуатацией и классовыми конфликтами. Но этот уровень преодолен. Ведь вопрос состоит именно в том, почему падают производительные силы общества и почему человечество катится вниз и не может использовать разумно все свои возможности для блага и совершенствования жизни человека на земле? Ибо в связи с распадом общества впервые возникли собственно человеческие проблемы, проблемы психологические, которые должны быть разрешены, и не просто на основе «экономического процветания», а на основе обуздания власти денег над людьми. 
В этом смысле, с исторической точки зрения, мы никуда не переходим, и тем более к капитализму.  И вот почему.