Главнoe помнить, что шаманы – отнюдь не волшебники. И не надо с придыханием, и они не могут больше, чем могут. Шаман – всего лишь проводник духов предков. И только когда в спецодежде, с бубном и разогнавшись, чтобы двери раскрылись, и духи смогли войти в тело. А вне сеанса – обыкновенные люди, свои заботы.
Стать шаманом на выбор нельзя – тебя должны выбрать духи давно ушедших предков. Часто это выражается в приходе странной болезни, депрессий или видений. Таким образом предки намекают, что засиделись в межпространстве, проголодались и жаждут общения, для чего им нужно твое тело как временный движок. И ты идешь учиться, специальные люди шьют тебе шаманскую одежду, производят бубен и так далее. Полный курс профподготовки шаманов под руководством старших товарищей. Шаманы проводят и регулярные сходки, где ученики находят учителей, отмечаются годовщины принятия должности, ну и просто выпивают с народом.
Шаману А. – 18 лет. Здоровый такой хлопец, учится на журналистике. Папа, мама, старший брат, замужняя сестра, дедушка с бабушкой, 2 собаки. Нормальная семья среднего класса Улан-Батора. Но – в анамнезе очень сильные шаманы, поколения назад, и постучались они именно в него. Такой молодой шаман – достаточная редкость. Местные обьясняют это тем, что за годы сталинских чисток множество старых шаманов было уничтожено, и духи стали приходить к совсем молодым.
А. принимает страждущих в своей юрте раз в неделю по специальным дням. Он силен настолько, что выдерживает по 6-7 часов сеанса, за которые в него приходят до 5 разных духов из его кровной линии. Какие-то из них – мужские, какие-то – женские. Кому-то 200 лет, а кому-то 800. Каждый специализируется на решении определенных проблем.
Сначала А. запускает в себя духа (игра на бубне, групповое пение собравшихся в юрте, транс) – меняется его голос, негнущийся поломанный палец на руке начинает работать как положено, а спина, наоборот, сгибается по-старчески. Дух усаживается, принимает из рук помощника молоко (или водку), закуривает, а потом на коврик перед ним опускается посетитель с проблемами. Сначала подползает женщина-педиатр (с двумя образованиями), подозревающая сглаз. Старая Ома (возраст: 2000 лет) подтверждает через маску на лице А., что ее таки сглазили сотрудницы по больнице (ох уж эти бабские сплетни) и велит докторше раздеться сверху догола, после чего отхлестывает сглаз шаманской плеткой, смоченной в принесенной водке.(В лице докторши ни тени сомнения: сам А. приходится ей племянником, а вот старая Ома – прапрапрапрабабкой, в нее вера безоговорочна. Нахлеставшись, Ома жалуется на поданный ей табак – вкус современных сигарет Ому не устраивает….
Далее духи и посетители сменяют друг друга: немолодая пара жалуется, что сын – алкоголик. Молодой парень хочет устроиться на хорошую работу. Отец самого А. опускается на коврик с вопросом о продаже кое-какого крупного имущества. Потом женщина со сложным случаем бесплодия – старый дух-предок руками молодого А. делает ей специальный массаж живота.
Между сеансами перекур. А. снимает с лица шаманскую маску и выходит во двор продохнуть. 190 см роста, стрижка ежиком, улыбка с ямочками. Oн покрыт вольчими шкурами, на груди – медный диск, к плечам пришиты оленьи рога. Улыбается стеснительно – сниматься отказываться, и вообще категорически против интернета. Потом сеанс начинается снова – и в А. приходит очередная древняя Ома, которой подносят поздороваться малыша, родившегося благодаря Оминому массажу после многолетних безуспешных попыток матери забеременеть. Ома нюхает малому темечко (впрочем, шаманы всем нюхали темечко поздороваться, наверно потому что это самая короткая дорога к мозгу), а моя камера как-то сама собой нечаянно записывает контрабанду, хоть и страшно шаманского возмездия.
Следующим номером программы я познакомилась с Х. и У. на шаманской сходке по случаю на священной горе возле Улан Батора. Крепкие ребятки в районе 30-ти, Х. и У. работают в штабе местной авиалинии, ездят на джипах, любят водку не только для шаманского разгона, а и так – с пацанами… Шаманами стали из побуждений национально-патриотических: сохраняют традиции, собираются по субботам на ближайшей горе, чтобы отдать должное духам местности, а также волонтерствуют по линии искоренения псевдо-шаманов, занимающихся поборами с населения под предлогом лечения. (Настоящий шаман не должен назначать цену вопроса и вообще просить деньги – согласно древней традиции пациент оставляет столько, сколько может). Эти двое пациентами как таковыми не занимаются и вообще за шаманство денег не берут – зарабатывают в других местах. Но если узнают про шаманов-вымогателей – наносят организованный визит, под знаменем аутентичности монгольского шаманизма. Как наказывают, умолчали. Надеюсь, просто слегка забубнивают лжешамана, а не сапогами по харе, хотя лица такие, что всякое может быть.
Шаман Х., вид сзади (костюм дизайна самого мастера).
Мордатый шаман Х. – вылитый портрет Чингис-Хана. Искусно гнет бровь и свою линию: выждав для приличия пять минут после знакомства, похлопал широкой ладонью по одеялу возле себя в юрте – мол, иди-ка сюда поближе, девочка. Тут Петрович понял, что в его лице пронзительный Х. видит не этнографа, а скорее хрустящего поросенка с яблочком во рту – украшение к столу. До обеда Петровичу пообещали разрешить сьемку предстоящей церемонии на священной горе, и теперь он прикидывал, насколько низко придется пасть за потенциальные кадры. Нехотя, Петрович подсел на расстоянии вытянутой руки от мордатого Х. После третьей рюмки и пяти минут кормления Петровича мясом с лезвия своего ножа, мордатый Х. откровенно предупредил: «Ты мне нравишься. А вообще-то я бандит…» и положил Петровичу голову на колени. «Сбыча мечт», не поверил своему щастю Петрович и под предлогом замены батареек свалил по периметру.
Гораздо более интеллигентный шаман У. сразу рассказал Петровичу на хорошем русском про учебу в Ленинградском институте, лучшего друга Сашку (Сашка, У. тебя до сих пор помнит, но в Ленинград не приедет. Прости!) и почти невесту Светлану, плакавшую хрустальными слезами с кулак, когда У. не выдержал и вернулся в Монголию. Историю про Светлану и Сашку попавшийся в ловушку Петрович послушал за долгий обед раз 5. После каждой 3-й рюмки память шамана У. обнулялась, а у Петровича, в силу исторических предпосылок – нет. Но терпеливый Петрович кивал как заведенный, и на Сашку, и на Светлану, дожидаясь эксклюзива.
Шаман Х., вид спереди, во всей неприкрытой красе.
Наконец, выпив и закусив, делегация отправились на священную гору тусовать с духами местности. Разлили водки и молока в плошки, насыпали на коврики конфет и бубликов, одели маски, слепили из пепла, землицы и муки человечков-вуду, разожгли костер и забубнили. Звук бубна указывает дорогу между звездами, говорят шаманы, и от их групповой игры вдруг перестали шуметь деревья, стих ветер, и заколдобился Петрович. Потом ели горящие ветки из костра, потом кидали в воздух конфеты и лили молоко для духов, потом присыпали горячим еще пеплом одухотворенные лица , а потом Петрович обнаружил, что звуки бубна не записываются электронными средствами. (Позже это подтвердили и шаманы – говорят, к ним японцы приезжали с навороченной аппаратурой, и те не смогли.) Вживую звук бубна вибрирует и проходит через твое мясо и кости насквозь, но при записи слышен только внешний стук. «Хххх», подумал неприличными словами Петрович, которому предстояла ночь в лагере с пьяными шаманами.
Кормление духов молоком и печеньем.
В лагере ждал большой костер, кастрюли супа в исполнении женской группы поддержки, и пару ящиков крышесносительной монгольской водки. «Хххххх ххх ххххх!» – ласково подумал Петрович, окинув взглядом тесную поляну. Темнело стремительно и беспощадно. Компания сплотилась вокруг костра: разразилось караоке на ядерной смеси русского и монгольского. Петрович снова не смог отказаться (как в страшном кошмаре), и закусив удела, выдал свой коронный номер про «Там вдали за рекой». Куплеты местами застревали в пересохшем горле – бешеный взгляд Х. сквозь сполохи огня придавал вечеру тревожную окраску.
К счастью, душеспасительная монгольская водка победила шамана-гангстера задолго до полуночи, а может это духи местности проявили милость свыше, и спасенный Петрович благополучно затих под одеялом в дружественной юрте, мысленно коря себя за неуемную страсть к собиранию историй где попало.
Свежие комментарии